в тонкой полупрозрачной накидке ждала его. Приложив пальчик к губам, она увлекла юношу за колоннаду, где уже была приставлена к каменному карнизу деревянная лестница. Осторожно, по заранее обернутым тряпицей перекладинам, они поднялись на чердак. Фотида подтолкнула Луция к щели между досками чердачной дверцы.
Юноша замер, затаил дыхание, ожидая увидеть чудо превращения. Любопытный немигающий глаз луны светился сквозь быстро бегущие голубоватые облака. Ночное светило, серебряный серп Исиды, тоже готовилось, наверное, лицезреть мрачное таинство колдовских чар. Резко очерченные лунным светом волны черепицы напоминали застывшую морскую рябь. Спал дом Милона, спали окрестные улицы, спали дворовые псы, спали утренние вестники петухи. Весь город погрузился в сон.
Наконец наступила полночь — время пробуждения темных сил. Легкая, почти летящая тень скользнула по крыше. Памфила! Закутанная с головы до ног в черную материю, она казалась безмолвной нимфой ночи. В руках Памфила несла плоскую шкатулку. Луций видел, как она откинула крышку и достала из шкатулки несколько баночек. Порывистым движением скинула Памфила одежды и, обнаженная, воздела руки к ночному небу. От небесного свода оторвалась крупная звезда и, распустив светящийся хвост, быстро устремилась к земле. В ту же секунду облака закрыли Луну, но свет ее чудесным образом застыл серебристыми мазками на гребнях черепицы. А Памфила нараспев произнесла заклинание:
— Ночь, тебя я одну призываю!
Внемли заклинаньям моим.
В пропасть низвергни меня или в пучину морей,
Жаром и снегом круши, поражай меня
стрелами молний!
Но подари оперенье рукам, сделай
крылатой меня!
Едва сомкнув уста, она склонилась над шкатулкой, поддела пальцем студенистую мазь из одной баночки и быстрыми, ловкими движениями рук натерла ею все тело. Луцию показалось, что Памфила стала прозрачной, растворилась в ночной мгле. Но вот стала она покрываться серым оперением. Руки изогнулись крыльями. Ноги укоротились, и на пальцах появились кривые когти. Глаза округлились и загорелись зеленым огнем. Нос заострился твердым клювом. Мгновение — и прямо на глазах у изумленного Луция женщина превратилась в ночную сову.
Громко ухнув, сова попрыгала по крыше, расправила крылья и улетела.
Глава третья
Ослиные уши
Не успел затихнуть шум совиных крыльев, как Луций в нетерпении кинулся к шкатулке и, запустив пальцы в одну из баночек, стал лихорадочно натирать все тело. Он чувствовал приятное жжение, терпкий аромат волшебной мази ударял в нос. Сейчас, сейчас он превратится в легкокрылую птицу и, взмыв в небо, наконец-то увидит землю с высоты, доступной не людям, но богам! Вот уже и длинные крылья вырастают. Но что это? Они прорезаются не на спине, а на голове, там, где должны быть уши! Луций попытался взмахнуть руками, подражая птице, подпрыгнуть. И вдруг обнаружил, что стоит на четвереньках, руки превратились в узловатые, поросшие волосами крепкие ноги. Пальцы собрались не в кулак, но в одно костяное копыто. Вместо нежной кожи он покрыт грубой шкурой. Спинной хребет продолжается длинным хвостом. Лицо удлиняется. Рот растягивается. Нос срастается с толстыми, покрытыми шерстью губами. И не крылья вовсе, а настоящие ослиные уши неимоверной длины поднимаются над головой!
— О, я погиб! — хотел вскричать Луций, но из горла вырвался трубный рев: — Иа-ааа!
Фотида в ужасе смотрела на эти превращения, не в силах вымолвить ни слова. Вместо прекрасного юноши перед ней стоял на крыше дома поросший рыжеватой шерстью безобразный осел. Открытый в крике толстогубый рот обнажал ровный ряд желтых, будто высеченных из камня, зубов. Копыта опасно скользили по черепице. Опомнившись, Фотида обхватила осла за шею, с трудом удерживая его на покатой крыше.
— Ничего, ничего, — бормотала она. — Потерпи до утра. Есть лекарство от твоей беды. Стоит тебе пожевать розы, и сбросишь ослиную шкуру. Снова станешь пригожим юношей.
Осторожно, стараясь не шуметь, Фотида стащила осла с крыши и повела в конюшню. Луций, обратившийся во вьючное животное, не потерял человеческого соображения. В первое мгновение он уперся по-ослиному, желая отправиться спать в свои покои. Он даже попытался лягнуть девушку. Но, поразмыслив, понял, что безопаснее провести ночь в конюшне, подальше от посторонних глаз. «Представляю, как опешил бы гостеприимный хозяин, застав вместо Луция грязного осла, возлежащего на чистых простынях!» — хмыкнул про себя Луций. Эта мысль даже развеселила несчастного и заставила на миг забыть о постигшей его беде.
Ко всем прочим несчастьям, Луций оказался в конюшне рядом со своим собственным конем. Сколько раз он баловал его то сдобной лепешкой, то сладким кусочком! Очень надеялся бедняга, что конь узнает хозяина и проявит если не заботу, то хотя бы сочувствие к новому его состоянию. Ничего такого не случилось. Конь злобно заржал, взбрыкнул и своим мощным крупом оттеснил осла от кормушки с отборным ячменем. Где ему было знать, что этот осел вовсе и не желает набивать живот грубой животной пищей!
Луций огляделся в полутьме конюшни. В углу на охапке сена спал слуга, которому был поручен уход за конем. Этот бездельник конюх даже и не пошевелился, когда Фотида тихонечко втолкнула внутрь осла. Над головой конюха, в нише, Луций вдруг заметил свежий венок из роз, украшавший небольшой бюст богини Эпоны [22] — покровительницы лошадей, ослов и мулов. «Вот и спасение!» — обрадовался он.
Стараясь не стучать копытами, Луций подобрался к нише и попытался встать на задние ноги, чтобы достать губами вожделенную гирлянду. Передние копыта заскребли по каменной стене конюшни. Проснулся конюх и схватил лежавшее рядом полено.
— Ах ты нечестивец! — вскричал он. — То у коня корм отбираешь, грязная скотина, а теперь и вовсе решил сжевать богиню, свою же защитницу!
И разъяренный конюх принялся дубасить бедолагу по спине и по бокам, гоняя по всей конюшне. Отмахиваясь хвостом, прядая ушами, осел метался из угла в угол.
— Иа-ааа! Иа-ааа! — ревел он во всю глотку. Вдруг снаружи раздался страшный шум. В первое мгновение Луций решил, что пробудились люди в доме, разбуженные его ослиными воплями. Но тут в конюшню долетели испуганные крики:
— Разбойники! Разбойники!
По странной прихоти судьбы избавление от злобного конюха принесли Луцию кровожадные разбойники.
Глава четвертая
Разбойники
Шайка разбойников, выломав ворота, ринулась в дом Милона. Они хватали все без разбора. Серебряную посуду, одежду, мраморные и золотые статуэтки, кипарисовые шкатулки с украшениями, кувшины с вином и даже две копченые козлиные лопатки. Все награбленное они связали в огромные узлы, которые не в силах были унести.
Гурьбой ввалились разбойники в конюшню. Непокорный конь Луция встал на дыбы, рванулся и
